[Taellias]

Автор: Фаолин
Фендом: Katekyo hitman Reborn!
Персонаж: dark!TYL!Гокудера
Примечание: Написано на Hot Reborn! По заявке "dark!TYL!Гокудера. Тсуна умирает и в измененном будущем. "Вонгола - моя. Одиннадцатого не будет".

Вариант 2.

"Этого не может быть. Этого просто не может быть" - думает Гокудера Хаято, соляным столбом стоя на краю лесной опушки.
Это дурной сон. Гребаный дурной сон, кои посещают Хранителя Урагана почти каждую ночь. Савады Тсунаеши больше нет - Гокудера сам видел холодный труп Босса, сам оплакивал его на похоронах, сам бросал белую розу в свежевырытую могилу.
"Я сейчас проснусь", - убеждает себя Хаято, на негнущихся ногах подходя к гробу Десятого Вонголы и глядя на удивленного мальчишку сверху вниз. - "Ты умер. Тебя больше нет".
Пятнадцатилетний Савада смотрит на своего бывшего подчиненного, как на восьмое чудо света. Судорожным взглядом пробегает по тонкой фигуре, отмечая идеальный узел галстука и серебряные кольца серег в левом ухе.
Когда-то это уже было, Гокудера совершенно уверен. Во сне, или в параллельном мире или еще черт знает где, но точно было. Он так же стоял перед бывшим Боссом и не мог поверить своим глазам. Испытывал радость, испуг - вдруг с юным Тсуной что-то случится и он погибнет в охваченном войной мире, так и не вернувших в светлое прошлое, и благоговейный трепет перед тем, кому был по-собачьи верен. Но это там, по ту сторону зеркала. Тот Гокудера Хаято не знал ни о договоренности с Шоичи, ни о прекрасно разыгранном спектакле. Тот Хаято не видел слез Киоко, ее отчаянных глаз и дрожащих губ. Гокудере из той, ушедшей в прошлое реальности, не приходилось отбирать пистолет у Ямамото, с помощью которого бейсбольный придурок решил свести счеты с жизнью, узнав о смерти отца. Тому Хаято не требовалось закапывать трупы собственных товарищей среди ночного леса, потому что больше их хоронить было некому.
- Гокудера- кун, - неуверенно зовет Тсуна, и Хранитель Урагана делает невольный шаг вперед, повинуясь.
Где-то там, глубоко внутри, все еще живет преданность и благодарность за настоящую дружбу. Никуда она не делась. Но рядом с ней, бок о бок, обитает ненависть - черная и беспросветная; взращенная на крови близких людей и пропитанная звуком предсмертных криков. И ненависть оказывается сильнее.
Все это уже было когда-то: и погруженный в тишину лес, и громкий хлопок, возвестивший о возвращении Десятого Вонголы, и скрип крышки гроба. И мягкая трава под коленями, и дрожащие пальцы, сжимающие плечи Тсуны. И мысли, так не похожие на те, что роятся в голове сейчас.
Прошлое создано, чтобы не повторять ошибок. Это неоспоримый факт.
Главное - успеть рассказать Десятому про Ирие Шоичи. Пустить по следу, оставленному взрослым Джудайме для своего юного воплощения. Пока время не истекло, и Хаято не оказался в стеклянном резервуаре, уступив место самому себе.
Круг почти замкнулся. Почти. Ведь теперь Гокудера скажет чуть больше, чем следовало бы: чуть больше о Бьякуране и окружающих его людях. Чуть больше про идеологию главы Мельфиоре. Скажет не убивать Ирие, а найти его, прекрасно зная, к каким последствиям это приведет. Не тот поворот на Базе, чуть меньше уверенности в собственной правоте в душе Тсунаеши, и весь сюжет окажется переписанным заново.
Гокудера знает, почему дает неверную информацию, пусть даже не может себе объяснить, почему именно эту, а не какую-то другую. Но одно ему известно наверняка - теперь виток истории выйдет на новый круг.
Возможно, дело в том, что перед глазами промелькнуло слишком много смертей. Или в том, что Хаято помнит, как мало значат они все для Савады, раз он самолично уничтожил Кольца Вонголы - единственное, что могло их всех защитить. А, может быть, Хаято просто жаль потраченных усилий, благодаря которым Вонгола все еще существует.
Ради чего все это было? Ради избалованного собственной силой мальчишки, который даже сдохнуть за друзей не смог по-человечески? А они бы за него умерли, все, до единого. Даже чертов Хибари голову бы сложил, защищая человека, предавшего их всех и прикрывшегося благими намерениями.
Нет, достаточно.
- Гокудера-кун, - робко спрашивает Тсуна, вцепляясь пальцами в бортик собственного гроба. - Что с тобой?
Собачья преданность поднимает голову, пытаясь пробиться сквозь ледяную завесу холодного тактического расчета. И проигрывает, напарываясь на шипы воспоминаний о смертях тех, кто был бы жив, если бы Кольца остались невредимы.
- Ничего, Джудайме. Не волнуйтесь.
Мир вокруг подрагивает и меняется. Хаято чувствует это всем существом, ощущает в напряженном воздухе. Как в старом американском фильме, просмотренном очень давно. "Эффект бабочки" назывался или как-то так.
Изменениями дышит каждый листок на деревьях, пропитан каждый звук. Все сильнее и сильнее...
Кольцо рвется, чтобы соединиться в новую замысловатую фигуру. Чем бы она ни была, все лучше, чем предыдущая. Ради этого можно и потерпеть "карусель".
Все заканчивается внезапно, словно и не было ничего: ни Тсуны, ни фотографии Шоичи в кармане, ни свежих цветов на дне гроба.
Лилии уже засохли, а кости обветрились. Тонкокостный скелет подростка смотрит в голубое небо равнодушными глазницами. Гокудера отворачивается и закрывает крышку. Она задвигается легко, будто торопясь скрыть от глаз следы предательства во благо.
В голове творится страшный кавардак, картинки воспоминаний скачут электрическими разрядами, царапая затылок.
"Все закончилось хорошо" - понимает Хаято, когда перед глазами возникает воспоминание о последней битве. Бьякуран повержен, а вместе с ним убит и Савада Тсунаеши. Достаточная цена за спасение мира от великого зла, разве нет? И все благодаря сказанному Гокудерой каких-то две минуты назад...
Время - такая занятная штука, черт побери.
Взгляд упирается в римскую десятку, выгравированную на гробе. Хорошее число, финальное.
"Вонгола - моя. Одиннадцатого не будет", - понимает Хаято, очерчивая кончиком пальца золоченую гравировку.
За спиной слышатся шаги, хрустит ломаемая ветка.
- Ты снова здесь? - интересуется Ямамото, привычно закидывая катану на плечо. Мечник Вонголы почти не изменился, разве что шрам на подбородке исчез. И в улыбке уже нет затаенных печальных ноток. Зато есть что-то другое, такое знакомое и...
Стоп. С этим Гокудера разберется потом. Выстроит в своей памяти позже, когда будет подходящее время и место.
Воспоминания послушно отступают, закрываясь, как дверь в темную спальню. Почему именно спальню? Еще раз стоп, с этим тоже позже. Хотя Гокудера и так знает ответ.
- Ты-то что тут забыл?
- Тебя искал. Там Энма собирает совещание, - Такеши как-то непривычно ухмыляется, вызывая в сознании Хранителя Урагана целый сноп воспоминаний.
Энма. Живой, здоровый. Все еще глава Семьи Шимон и самый верный союзник Вонголы. Потому что... потому что И-Пин никогда не жила в доме Хаято и не открывала проклятое окно. Не было страшных сражений, никто из Шимон не остался коротать дни в Вендиче. Никто не умер.
- Скоро приду, - Гокудера легко поднимается на ноги и отряхивает колени - не пристало принимать гостей в черт знает каком виде.
- Ну смотри, Одиннадцатый, - ухмылка Ямамото становится еще шире, и Хаято не знает, чего ему хочется больше - вмазать по этой самоуверенной физиономии или...
- Да смотрю я, блин, смотрю.

Одиннадцатый. Что ж, не всем прогнозам суждено сбываться. Но это совсем не огорчает.