[Taellias]

Название: Брат мой
Автор: Кьюри
Бета: не бечено
Рейтинг: pg-13 (1 глава)
Жанр: мистика
Статус: в процессе
Предупреждение: Все то же - не вычитано и не отбечено.
Дискламер: моё =)


- Эй, сколько ты еще будешь возиться? – рыбка, которую Эндрю так упорно загонял в ловушку, все-таки ускользнула из западни и скрылась в темной глубине реки. Вот же упрямое создание…
- Сам ты возишься, а я – переодеваюсь! – раздалось из ветвистого кустарника. Ветки задрожали так, словно на них решили покачаться, из листвы вылетела и скрылась в чаще возмущенная таким нахальством птица. – Не торопи меня!
- Вечно ты так. Я, между прочим, уже мог бы заниматься своими делами, а не таскаться с тобой.
- А ты и не таскайся, я сама справлюсь, - ветки вздрогнули последний раз, и Кетрин явила миру свою персону. Вместо летнего платья на сестре было нечто, напоминающее ночную рубашку. Волосы девочка собрала в тугой узел, но они все равно непокорно выбивались, спадая вьющимися прядями на худые, чуть тронутые загаром, плечи. Дамы, кои регулярно посещали maman каждое воскресение и оглашали гостиную громким, порой громче, чем позволяли приличия, смехом, наперебой утверждали, какой красавицей вырастет Кетрин, пророчили юной леди толпы женихов, бегущих за ней по пятам.
Эндрю же видел перед собой совсем иное: вечно лезущую не в свое дело, утонувшую в книжках о приключениях рыцарей и принцесс, задиру. Такой следовало бы не платья с рюшками носить, а отстреливать воробьев из рогатки в компании мальчишек из рабочего района.
Эндрю видел приставучую занозу, от которой не избавится ближайший десяток лет, пока ее не выдадут за какого-нибудь угодного матери знакомого.
- Я бы с удовольствием, но maman приказала следить за тобой, знаешь ли.
- А я скажу ей, что ты был со мной все время. Давай, иди. Я же не маленькая.
- Да ты всегда мелочь. Давай уже плавай и пойдем.
- Не подгоняй меня, - вместо того, чтобы обиженно надуть губы, как это полагается делать девчонкам, Кетрин бросила на брата испепеляющий взгляд и направилась к воде, шлепая босыми пятками по блеклому прибрежному песку. Слева донесся плеск, заставивший Эндрю переключить внимание на воду. Водная гладь была ровна и отсвечивала в лучах солнца яркими бликами. Никаких признаков жизни, если не считать пятнышек-водомерок, распускающих по поверхности секундную рябь.
Показалось?
- Ладно, окупнись и пойдем домой.
- Говорю же – иди. Я не проболтаюсь, - не оставляла попыток отправить занудного старшего брата восвояси Кетрин. Она недовольно поморщилась, по щиколотку войдя в воду – у берега били обжигающие холодом ключи. – Или тоже будешь купаться?
- Надо больно, - Эндрю давно вышел из возраста, когда плескаться с мелочью кажется забавным. С куда большим удовольствием он покатался бы верхом с Мэттом и Адамом или наведался в гости к Эмили оБрайан: смотреть на ее белокурые кудри одно удовольствие, а бегать за ней в тенистому саду, притворяясь, что никак не можешь догнать это хрупкое создание на изящных ножках – еще веселее. Когда-нибудь он прекратит играть и настигнет ее, загонит в укромный уголок сада, в ту самую беседку, увитую живописным плющем; осторожно прижмет к стенке на правах победителя и…
Вода залила глаза так внезапно, что Эндрю даже оступился, но равновесие все-таки удержал. Тяжелые капли поползли по лицу, повисли на кончиках волнистых, как и у Кетрин, волос, покатились по спине, за ворот намокшей рубашки.
- Совсем сдурела?! – в сердцах рявкнул Эндрю, глядя на мелкую хулиганку как на самого злейшего врага. Кем она, по сути своей, всегда и являлась. Смех оборвался, на лицо девчонки наползло недоумение – о, осознала, что перегнула палку. И на том спасибо.
- Да ладно тебе…
- Я сижу тут с тобой вместо того, чтобы заниматься своими делами, а ты что вытворяешь? Знаешь, я сейчас мог бы тратить время на кого-то поприятней тебя, а вместо этого… Вместо этого торчу тут. Думаешь, это смешно? Ни черта подобного, - размашисто зачерпнув воду ладонями, Эндрю опрокинул ее на Кетрин. Та испуганно взвизгнула, но отскочить не успела. Оступившись на песчаном дне, она поскользнулась и рухнула в воду, взметнув сноп брызг.
- Вот, значит, как, - мелкая бестия вскочила на ноги, словно оловянный болванчик. – Я же немного. За что так? – не дожидаясь ответа, Кетрин перешла к действиям.
Вот же…
Эндрю ломанулся к берегу, уворачиваясь от потоков воды, обрушивающихся на него праведной карой. Закатанные брюки распустились, тут же намокнув, как и рубашка на спине. Вскочив на берег, он отступил к кромке деревьев, туда, где достать его было невозможно. Кетрин остановилась в воде по колено и взирала на брата полным ненависти взглядом. Тот отвечал ей тем же, держась на безопасном расстоянии – и так придется возвращаться домой в промокшей, липнущей к телу рубашке. Не хватало еще дополнить это позорное зрелище пятнами речного ила, которым в него вот-вот начнут бросаться.
- Все, домой. С меня хватит.
- Ну и вали. Нужен ты больно, - Кетрин отвернулась от него и пошла обратно в реку спиной выражая свое полное презрение в сторону брата. Догонять ее Эндрю не собирался – лимит терпения иссяк до дна, по крайний мере на сегодняшний день.
Подхватив форманный пиджак, - от одной мысли, что придется надеть его поверх промокшей рубашки хотелось поморщиться, - Эндрю зашагал прочь.
В конце концов он честно пытался выполнить поручение maman. И выполнил бы, не попадись ему сестра с настолько скверным характером.
Ну почему, почему в других семьях все иначе? Почему Лиза, сестра Мэтта, ложится спать как только тот отправит ее в кровать? Почему Лиза читает книжки, которые дает ей Мэтт, а не строит из себя черт знает что? Неужели это только Эндрю так «повезло», что каждый день превращается в нервотрепку и заканчивается препираниями и скандалом? И ведь даже матери не пожалуешься – только получишь упрек в черствости и невнимательности к младшей.
Нашлась младшая…
Эндрю тихо выругался, - даже среди леса озвучивать подобное ему претило хорошее воспитание, - и уже было направился к укатанной колесами телег и карет дороге, когда услышал невнятный, едва различимый в шепоте леса крик. Его можно было принять за крик птицы или животного. Любой другой так и подумал бы, но не Эндрю – этот голос он знал всю свою жизнь, слышал, как он с каждым годом постепенно меняется. Именно его он слышал по утрам, стоило зайти на кухню и его же люто ненавидел – где Кетрин, там и проблемы.
Эндрю казалось, что прошел он всего ничего, дай бог десяток метров. Но нет. Вместо мягкого ковра трав под ноги ему то и дело попадались цепкие метки, а стволы словно вознамерились загородить дорогу. В один из них он на полной скорости врезался плечом, сломя голову несясь обратно, к реке. Тупая боль расползлась по руке, но Эндрю этого почти не заметил, только прибавив скорости.
Лес закончился внезапно, открыв глазам знакомый берег с кромкой светлого песка. Эндрю чуть не кувыркнулся носом вперед, затормозив так, что на песке остались глубокие следы. Царящую над рекой тишину заглушало только его судорожное загнанное дыхание, сердце гулко колотилось о ребра, норовя в любой момент выскочить.
- Кетрин! – голос слушался плохо, дыхания не хватало. – Черт возьми, Кетрин!
Ответом стало лишь гробовое молчание. С земли громко взлетела синяя стрекоза, пронеслась мимо уха и исчезла из поля зрения.
Если эта дура прячется где-то среди кустарника и решила таким образом разыграть его, Эндрю за себя не ручается. Maman потом может с него хоть три шкуры спустить, а сестренка все равно получит заслуженную порку. Такую, что в жизни не забудет.
- Кетрин!
Водная гладь взорвалась брызгами, и на поверхности показалась рука. Пальцы судорожно сжались в тщетной попытке уцепиться за воздух и снова скрылись под водой.
- Черт…
Еще никогда в жизни Эндрю не двигался так медленно. По крайней мере ему так казалось. Вода словно стала преградой, а каждый шаг казался недостаточно широким, чтобы успеть вытащить сестру из воды.
Говорят, в момент, когда кто-то погибает, вспоминаешь все хорошее, связанное с этим человеком и начинаешь ценить его. Черта с два. Сейчас Эндрю думал лишь об одном – как быстрее оказаться посреди реки. Все остальное испарилось, улетело на задний план, словно унесенное порывом ветра. Стало ненужным и неважным.
Только бы успеть. И не потерять.
Эндрю нырнул, когда вода достигла пояса. Вода обожгла разгоряченное бегом тело, в ушах зашумело. Руки слепо зашарили в попытке схватить Кетрин, не важно – как: за руку, талию, волосы. Лишь бы найти, как можно скорее.
Ведь он нырнул точно туда, где увидел ее руку, так? Или нужно проплыть чуть дальше?
Легкие загорелись от недостатка кислорода, умоляяся о вдохе, но Эндрю продолжал, снова и снова ловя пальцами лишь пустоту. Боль резанула по глазам, стоило открыть их, но Эндрю заставил себя смотреть. Над головой брезжил свет, превращаясь в светлые пятна. Инстинкт тут же приказал оттолкнуться ото два и вынырнуть за поверхность, за вожделенным кислородом, но Эндрю заглушил его невероятным волевым усилием.
Он не имеет права выныривать, пока не найдет Кетрин. Простор не имеет и точка.
В водной мгле сверкнуло светлое пятно. Потом еще раз и еще. Эндрю рванулся туда, молясь, чтобы это оказалось именно тем, на что он рассчитывал. Пальцы натолкнулись на ткань и сжались так крепко, что, казалось, уже никогда не разожмутся.
Кетрин оказалась удивительно тяжелой для двенадцатилетней девчонки. И такой… скользкой наощупь, словно ее натерли маслом. Казалось, стоит сделать неверное движение, и сестра выскользнет из его рук, уносимая течением реки.
Хотя бы не брыкается – пронеслась в голове судорожная мысль. Ровно за секунду до того, как Кетрин дернулась, вцепившись в брата мертвой хваткой. Вода ворвалась в ноздри, оцарапала глотку наждаком. Эндрю со всей силы оттолкнулся ото дна, выныривая на поверхность. Туда, где можно сохранить жизнь. Где светло и есть, чем дышать.
Солнечный свет резанул по глазам, а вдох оказался далеко не таким блаженным, каким должен был быть. Вода залила рот и ноздри, и ему пришлось вдохнуть ее вместе с кислородом. Кетрин больше не цеплялась за него, не тащила вниз – лишь обвисла безвольной куклой, покорной судьбе. Теперь ее тело не казалось непосильной ношей, повинуясь малейшему движению.
Гребя свободной рукой, Эндрю стал продвигаться к берегу, стараясь держать сестру над водой. Голова девочки безвольно болталась, распустившиеся волосы прилипли к лицу. Ноги ощутили опору, и он подхватил сестру на руки, уже не обращая внимания ни на занывшие от тяжести руки, ни на боль в спине. Еще немного…
Опустив сестру на песок, Эндрю уставился на ее бледное лицо: мокрые слипшиеся ресницы, растрепанные волосы, нездорового оттенка кожа.
Что делать в таких ситуациях он понятия не имел. В школе ему рассказывали о том, как нужно откачивать утопленников, но, черт возьми, он же и представить себе не мог, что эти знания когда-нибудь ему понадобится. Кто вообще может предположить, что подобное случится? Все несчастья всегда остаются далекими и кажется, что ни одно из них не коснется тебя, что любая беда пройдет стороной. До той поры, пока беда не постучится в дверь. И тогда приходит время сожалеть и рвать на себе волосы…
- Кетрин? – собственный голос показался Эндрю чужим и далеким.
Ответа не последовало.
Что же делать? Что вообще делают в таких ситуациях?
Обхватив сестру за талию, Эндрю перевернул бесчувственное тело лицом вниз и постучал по худой спине. Так, как делала мама, когда он давился в детстве супом. Точнее между острых, проступающих сквозь просвечивающую ткань рубашки лопаток. Еще и еще, все сильнее и сильнее, так, что обязательно должны остаться синяки. Но пусть лучше они, чем…
Обжигающая изнутри паника накрыла приливной волной, сдавливая горло жгутом.
Он не может позволить Кетрин умереть. Не может и все тут. Следить за этой задирой – его обязанность. Терпеть задиру – тоже. О том, что однажды ему придется спасать ей жизнь, Эндрю никогда не задумывался, ведь сестра, неизменно надоедливая упрямая сестра, - вечна. Эндрю привык, что она всегда рядом, а теперь…
Нет, такое просто невозможно, быть такого не должно произойти. Ее жизнь просто не может окончиться вот так, на берегу проклятой реки, в которой они купались с раннего детства.
Чему его когда-то учили? Что говорил учитель, стоя у выцветшей доски и стараясь отвлечь зевающий весенний класс от праздных размышлений?
Воспоминания всплывали обрывками, словно выдернутые из книги страницы. Пылинки, танцующие в лучах солнца, скрип мела по доске – отвратительный настолько, что хотелось заткнуть уши. И чувство отвращения после произнесенных слов – Эндрю, тот, тринадцатилетний Эндрю, никогда не сделал бы того, чему их учил преподаватель. Это же так противно… так…
- Кетрин… - резко перевернув сестру обратно на спину, Эндрю наклонился и обхватил ее губы своими, впервые осознав, насколько же она все-таки маленькая и беззащитная по сравнению с ним. Закрыв глаза и с силой вдыхая в ее рот воздух, - нос, еще нос ей зажать, так учили, - он все острее понимал, как просто оборвать ее жизнь. Словно нитку – дернул и готово. Маленькую Кетрин на спасут от опасности ни ее грозные взгляды, ни норовистый характер, ни любовь к мальчишеским дракам, коих каждая девчонка по закону природы должна избегать и бояться как огня. – Ну же!
Кетрин судорожно дернулась, словно от удара током. Пальцы рефлекторно ухватились за мокрую рубашку Эндрю, слабо сжали и тут же отпустили. Эндрю среагировал мгновенно, перехватывая сестру за талию и опрокидывая лицом вниз. Узел, сжимавший грудь все это время, начал понемногу распускаться, позволяя сделать вдох. Кетрин не обращала на брата никакого внимания, опершись лбом и песок и судорожно кашляя так, словно собиралась выплюнуть легкие. Брату оставалось только хлопать сестру по содрогающейся спине, будто это могло ей как-то помочь.
Только сейчас он заметил, как страшно замерз несмотря на теплую летнюю погоду – зубы отбивали чечетку, а руки заполнила дрожь, подозрительно похожая на нервную. Теперь, когда опасность миновала, пройдя стороной, словно ударившая рядом молния, Эндрю мог себе это позволить. Отодвинувшись от Кетрин, он сделал глубокий вдох и тихо выругался сквозь судорожно стучащие зубы – орать на Кетрин сейчас было бы верхом безрассудства, а так хотелось: за то, что напугала его до смерти, за то, что чуть не отправилась на тот свет по его, Эндрю, вине. За то, что такая хрупкая и маленькая дурочка, за которой нужен глаз да глаз.
- Эндрю… - тихо позвала Кетрин, не отрывая взгляда от песка, словно нашла там что-то крайне интересное. Таким голосом, будто целый день провела на холоде – надтреснутым, хриплым и таким… беспомощным, что ругательства сами собой испарились с языка. По крайней мере на время. – Я думала… что умру…
- Я тоже так думал. Ты зачем туда полезла? – спрашивать об этом казалось верхом глупости, но молчания Эндрю боялся куда больше. Почему-то именно сейчас казалось жизненно важным говорить друг с другом. Наверно потому, что тишина окончательно позволит им осознать, что именно чуть было не произошло пару страшных минут назад.
- Эндрю… - Кетрин неловко поднялась, дрожащей рукой убирая налипшие на лицо волосы, провела рукой по губам, словно в попытке стереть с губ выплюнутую воду.
Он уже успел забыть о том, что его сестра может плакать. Кричать – да, злиться – да сколько влезет, разбавляя все это периодическими приступами радости, но он уже так давно не видел ее слез… Теперь же на него смотрели испуганные повлажневшие глаза - одно движение ресниц, и по щекам побегут прозрачные дорожки, смешиваясь с каплями речной воды. – Я не знаю, как это случилось. Я просто плавала как обычно, а потом увидела… змею. Понимаешь? – всхлипнув внезапно покрасневшим носом, сестра сжала в пальцах песок. – Она плыла ко мне прямо по воде и…
- Эй, ну прекрати, - остолбенение слетело так же внезапно, как и появилось. Эндю заправил прядь волос сестры ей за ухо, так же, как это порой делала maman, и опустил руки ей на плечи, ощутив, как она дрожит. И чуть было не рухнул назад, когда Кетрин с неожиданной для нее силой рванулась вперед и повисла у брата на шее, спрятав лицо у него на плече. Эндрю не слышал, что она говорит – тихо и сбивчиво, давясь рыданиями, будто те перекрывали ей горло, мешая даже дышать. Он вообще не двигался, только перебирая пальцами мокрые спутавшиеся волосы в надежде хоть как-то успокоить.
Последний раз он прикасался к сестре несколько лет назад, когда maman оставила его последить за ней на площадке для игр. Тогда Кетрин пришлось утаскивать оттуда чуть ли ни силком, с руганью и протестующими криками. На той площадке он почти возненавидел ее...
- Все в порядке. Все нормально, я же успел, - обнимать сестру оказалось еще непривычней, чем просто прикасаться к ней. До настоящего момента Кетрин словно жила в параллельном мире – родная, знакомая до мелочей и абсолютно чужая одновременно. Теперь же Эндрю как никогда мог чувствовать ее близость: сбивчивое дыхание, объятия, едва уловимое тепло, проникающее сквозь мокрую одежду.
Черт возьми, столько лет рядом, а он…
- Я… я нормально, правда, - Кетрин отодвинулась от него на пару сантиметров. Ровно настолько, чтобы заглянуть в глаза, такие непохожие на ее собственные. Подруги maman часто говорили - глаза у Кетрин как предгрозовое небо: холодные, стальные и колкие. Способные пронизать душу человека насквозь. Совсем не такие, как у Эндрю, получившему цвет глаз в наследство от папаши, позорно бросившего семью сразу после рождения Кетрин. Такими глазами не загордишься. – Вроде нормально…
- Тебе нужно к врачу. Давай, пойдем домой, хорошо?
- Эндрю… - она вцепилась в него так, будто он собирался убежать от нее, бросив на растерзание диким зверям. – Я бы… утонула.
- Больше одна плавать не будешь, поняла?
- Я больше никогда не буду плавать, - словно в доказательство собственных слов Кетрин отвернулась от реки. – Никогда, слышишь?
- Я понял. Иди сюда, - покрепче обхватив сестре за талию, он аккуратно потянул ее вверх. Кетрин покорно поднялась, но отпускать его не собиралась. Эндрю не имел ничего против: крепко прижав девочку к себе, он слушал ее затихающие всхлипы, наслаждаясь ощущением спокойствия, наполняющего тело. Упиваясь ощущением правильности происходящего, каким бы ужасным оно не было. Будто так, как сейчас, - по-настоящему верно. Маленькая, слабая Кетрин рядом с братом, готовым вытащить из любой переделки. Ведь так должно быть между братом и сестрой? Да, так.
- Расскажешь maman?
- Что?..
- Maman. О том, что случилось, - Кетрин отстранилась и снова воззрилась на Эндрю проницательным взглядом, словно просветив насквозь всю его душу, подобно солнечному лучу, пробившемуся сквозь водную глубину. – Расскажешь?
- Конечно. Тебе же нужен врач.
- Да не надо. Я в порядке. Ну, почти, - улыбка вышла блеклой, слабым подобием той, которой Кетрин обычно озаряла своих друзей и близких. – Я же не утонула, в конце концов.
- Согласен. Если бы ты утонула, мне бы точно пришлось об этом рассказать.
- Дурак, - она слабо толкнула его ладонью в грудь, но тут же стушевалась, будто сделала что-то недозволенное. Теперь недозволенное. – Я не хотела…
- Брось, ничего страшного. Давай, одевайся. Не хватало тебе еще воспаление легких заработать, - отцепил сестру от себя, Эндрю направился за своим пиджаком, брошенным на берег. Как он его туда закинул память умалчивала – все, начиная от момента, когда выскочил на берег, и заканчивая первым глотком воздуха после погружения будто заволокло туманом. И это радовало.
Он старался не смотреть на Кетрин, когда поднимал пиджак и расправлял несуществующие складки, стряхивая мифическую пыль и травинки. Проводил по дорогой ткани влажной рукой в надежде заглушить то, что разгоралось внутри все сильнее: нечто совершенно непонятное и смутно знакомое.
Всеми силами гнал от себя странное, расползающееся в животе ощущение, накидывая пиджак на плечи сестры и, словно пятилетнего ребенка, беря за руку – прохладную и тонкую, как у кукол, в которые Кетрин играла в раннем детстве: безумно хрупких и дорогих.
«Нехорошо» - настойчиво билось где-то в подсознании, и Эндрю был с этим полностью согласен. – «Очень нехорошо».