Ямамото не двигался, не верил своим глазам; где-то в глубине души он до сих пор считал, что Сквало взрослый, рассудительный, непробиваемый мудак. (с)
I - 3. Гокудера | Каору. Сражение Вонголы против Шимон, необузданный гнев Гокудеры из-за ранения Ямамото.
читать дальшеДыма так много, что динамитную шашку можно разглядеть, только когда она оказывается прямо перед глазами, за секунду до взрыва. И это играет Гокудере на руку - за столько лет тренировок Хранитель Урагана виртуозно научился слышать шаги противника, чувствовать, когда нужно отступить, когда уклониться, а когда - атаковать. Единственная сложность в этом сражении - не потерять голову, не позволить клокочущему в груди гневу вырваться в самый неподходящий момент. Не ломануться туда, где сейчас находится Каору.
Первый раз в жизни Хаято хочет убить. Не победить, как было в бою с Гаммой, а именно уничтожить, стереть с лица земли, чтобы и клочка плоти не осталось. Отомстить за каждую каплю крови, пролитую на пол школьной раздевалки.
- Шкуру сдеру, - шепчет Хаято сквозь стиснутые зубы, в последний момент отскакивая в сторону. Если бы ненависть была материальной и могла обжигать, кожа шимонского громилы уже плавилась бы, как раскаленный докрасна металл.
Асфальт крошится от мощного удара, разлетаясь в стороны тысячей острых осколков.
Вот теперь - пора. Каору совсем близко, стоит темным силуэтом в дымовой завесе, готовый в любой момент атаковать Хранителя Урагана.
- Ты хоть представляешь, кого ты тронул, тварь? - голос звучит отрывисто, становясь похожим на рычание пса, готового в любой момент вцепиться в беззащитное горло. Гокудера просто не может быть спокойным, как ни старается. Да, Ямамото бейсбольный придурок, но это его, Гокудеры, бейсбольный придурок, и смерть ждет любого, кто посмеет причинить боль Такеши. Страшная и мучительная смерть.
- У меня не было выбора.
- Пасть закрой, - Гокудера чувствует, как губы сами собой расплываются в хищной улыбке. Пожалуй, сейчас он выглядит как маньяк, но ничего не может с собой поделать. И не хочет. Жажда мести накрывает волной, серной кислотой выжигая остатки человечности и сострадания из груди. Тот, кто посмел так поступить с Ямамото, не заслуживает ничего, кроме полного уничтожения. Без вариантов.
- И сейчас выбора нет.
Каору двигается быстро, и Гокудере кажется, что земля дрожит под ногами от его шагов. Три метра, два, один...
Ловушка срабатывает, и земля разверзается, словно открывая путь в ад. Каору там самое место. Хаято все рассчитал, точно до секунды, и теперь безразлично смотрит, как осыпаются куски опаленной земли в образовавшийся от взрыва мини-кратер, нашпигованный новоизобретенной взрывчаткой. Шимоновец сползает вниз, пытаясь зацепиться за рыхлую землю, но ничего не получается, опоры нет. Гокудера провожает противника долгим, равнодушным взглядом. Его воротит от того, что он видит: эти узловатые, исцарапанные руки, эти полные бессильной ярости глаза, вспыхивающие осознанием грядущего.
Больно, тварь? Страшно? Ямамото тоже было больно. Разница лишь в том, что он этой боли ничем не заслуживал. А ты заслуживаешь и получишь с торицей.
Пальцы сжимаются на прохладном детонаторе, и кратер заполняется трескучим огнем, заглушающим нечеловеческий крик.
Хаято смотрит вниз, даже не думая отворачиваться.
Иногда месть хороша и горячей.
I - 24. Ямамото/Гокудера. Делать массаж. Восхищаться руками.
Исполнение 1- Так, с этим справились... - Гокудера уже который раз за вечер поправляет очки и перелистывает очередную страницу учебника математики. Грядущая контрольная обещает быть чертовски сложной, и даже Хаято приходится усиленно заниматься, чтобы наверстать упущенное. Нет, Гокудера, конечно, не жалеет, что отсутствовал в школе две недели, выполняя поручение Реборна, ведь пропустил не просто так, а ради благополучия Семьи. Единственное, что коробит – ощущение, что ты чего-то не знаешь и в чем-то не разбираешься. Отвратительнейшее чувство, надо заметить.
А вот Ямамото совершенно плевать на предстоящую контрольную. Иначе как объяснить стремление заниматься чем угодно, лишь бы не учебой?
- Устал? - Такеши садится рядом, заглядывая в тетрадь Хранителя Урагана, и сразу же отворачивается, будто видит в ней не формулы, а один из своих самых страшных ночных кошмаров.
- Нет. А ты мог бы и позаниматься, бейсбольный придурок.
- Да ладно, я все равно ничего не пойму. Расставлю ответы наугад, как всегда, - помолчав секунду, Ямамото перемещается за спину Гокудеры и смотрит тому через плечо. Видимо, с другого ракурса формулы кажутся дружелюбней. Вот же дурак... - Тебе нужно отдохнуть, - сильные руки опускаются на напряженные плечи. - Давай я сделаю массаж?
Вообще-то он мог бы и не спрашивать согласия - как Хаято может отказаться от столь заманчивого предложения? - но Ямамото все равно каждый раз ждет утвердительного кивка или согласного фырка.
Руки у Такеши по-настоящему потрясающие: удивительно - чуткие, нежные. Гокудера и представить себе не мог, каким ласковым может быть Ямамото, пока не ощутил легкие поглаживания по спине во время очередного перекура на крыше школы. За которые Такеши сходу огреб в челюсть, разумеется. Но тем не менее.
Оказывается, Гокудера действительно здорово устал. А ведь и не заметил бы, если б не тихое, немного болезненное удовольствие, расползающееся по лопаткам в ответ на каждое прикосновение.
- И вот здесь... - в любой другой ситуации ему стало бы стыдно за собственный голос, такой довольный, почти мурчащий, но сейчас можно себе это позволить.
Пальцы Ямамото тут же перемещаются на «загривок» Хаято, и сдерживать вздох удовольствия становится еще сложнее.
- Не больно?
- Нет. Продолжай.
Ямамото улыбается - Гокудера знает это, даже сидя к Такеши спиной, да еще и с закрытыми глазами. Становится немного неловко - слишком уж много... сексуального подтекста в произнесенном. Или это просто Гокудера думает не о том?
Пока Ураган размышляет на отвлеченные темы, шею оставляют в покое и зарываются пальцами с растрепанные волосы, массируя затылок.
О боги, как же здорово...
- Ты просто волшебник, мать твою.
Вот за эти слова ему совсем не стыдно. За правду стыдно быть не должно.
- Нравится?
- Не заметно, что ли?
- Заметно... - легкий поцелуй обжигает доверчиво подставленную шею. Гокудера ничего против не имеет. Ямамото это позволено. Да, черт возьми, ему вообще всё позволено. Правда, пока его лучше не ставить в известность, а то Хаято попадет окончательно и бесповоротно.
Хотя что уж там. Уже попал. Кажется, навсегда.
Исполнение 2
Почему Ямамото всегда такой? Почему нельзя тупо оставить Хаято в покое, предоставив самому Гокудере разбираться с пустяковыми травмами? Подумаешь, руки затекли после часа зависания на краю обрыва. Гокудера что, ребенок, чтобы с ним нянчиться? Не сдохнет Ураган от боли в суставах, в конце концов. Совсем необязательно так сосредоточенно растирать костяшки пальцев, разгоняя кровь. И не такие неприятности переживали.
- Отвали, придурок. Без тебя обойдусь.
Ямамото знает, почему Гокудера такой. Сердитый, ершистый, как уличный кот, которого никто никогда не гладил. То, что чувствует Такеши, нельзя назвать жалостью, ни в коем случае. Гокудера Хаято слишком силен и независим, чтобы испытывать нечто подобное в его сторону.
Чувство, что теплится в солнечном сплетении и заставляет замирать при каждом столкновении взглядов, не имеет ничего общего даже с состраданием.
Ямамото мог бы назвать его восхищением, если бы не расползающиеся по всему телу мурашки.
Ямамото мог бы назвать его дружбой, если бы не еженочные сны с участием Хаято, перманентно заканчивающиеся липкими пятнами на простынях.
Ямамото мог бы назвать его похотью, если бы не изнывал от тоски, когда Гокудеры нет рядом.
Ямамото мог бы назвать его увлечением, если б оно испарилось при первом недопонимании или ссоре.
Но нет, ни одно из определений не подходит полностью. Здесь совсем другое слово, самое сладкое и опасное.
- Я сейчас принесу обезболивающее, - игнорирует очередной посыл бейсбольный дурак. И никуда уходить не собирается, продолжая массировать ноющие пальцы, пропахшие табаком и порохом.
- Да сдалось мне нахер твое обезболивающее! Сказано - отвали.
Хаято бесят чужие прикосновения, особенно если он о них не просил. И еще больше бесит, что не получается прекратить весь этот гребаный балаган. Потому, что прекращать не хочется.
Такеши безумно нравятся руки Гокудеры. Просто до одури. Длинные, изящные пальцы, будто предназначенные перелетать по клавишам и создавать самую прекрасную на свете музыку. Такие пальцы не должны пачкаться в порохе и окрашиваться кровью убитых.
Но кто спрашивает его, Ямамото, мнения?
Гокудера бы въехал Ямамото в челюсть, но что-то внутри не позволяет ударить по человеку, который так упрямо и глупо пытается помочь.
Ямамото мог бы любоваться не только на пальцы. Хаято прекрасен весь, от макушки до ступней. Но пока что можно наслаждаться только руками, вот - вот готовыми сжаться в кулаки.
Но ничего страшного, Ямамото подождет. Он умеет.
I - 9. Бьякуран | Кто угодно из Хранителей. "Ты последний, кто остался, чтобы увидеть развалины разрушенного мира. Не правда ли, он был прекрасен?"
читать дальшеЕсли бы кто-нибудь сейчас увидел развалины резиденции Вонголы, то решил бы, что здесь случился миниатюрный Апокалипсис.
Гокудера не может повернуть головы, поэтому ему остается только смотреть на звездное небо, темным пятном проглядывающее сквозь огромную трещину в крыше. Небо то и дело застилает бурый дым, и Хаято тихо матерится про себя: ругаться вслух Хранитель Урагана уже не может, дыхания не хватает. Интересно, это слабость от потери крови или причина в том, что серьезно задето легкое? Хотя неважно... Главное, что небо видно. Пусть небо будет с ним до самого конца…
- Ты последний, кто остался, чтобы увидеть развалины разрушенного мира. Не правда ли, он был прекрасен? - знакомый голос с медлительно-приторными интонациями. Сладкими, как зефир. Гокудере кажется, что он даже чувствует эту сладость на языке, не смотря на кровавый металлический привкус.
Бьякуран склоняется над Хранителем Урагана, одаривая радостным взглядом. Как ребенок, разглядывающий поломанную игрушку. - Не хочешь сказать что-нибудь на прощание?
- Пошел... нахер... - о... оказывается, он все же может говорить, пусть слова и вытекают изо рта вместе с ручейком крови. Ценой невероятных усилий Хаято стискивает пистолет, прекрасно понимая, что чисто физически не сможет поднять его – оружие, кажется, весит целую тонну. Этот пистолет дал Гокудере Рёхей пару месяцев назад, на одной из совместных тренировок. Сказал, что это очень ЭКСТРИМальное оружие.
- Как грубо, - сетует Бьякуран, расплываясь в улыбке. – Ты, правда, хочешь, чтобы это стало твоими последними словами?
Рукоять пистолета холодная. Почти такая же холодная, как амулет в форме ласточки, подаренный Ямамото пару лет назад и сейчас висящий на шее Урагана. Гокудере всегда нравилась эта вещица. Жаль только, что замок у нее чертовски неудобный, и приходилось то и дело просить Ямамото о помощи. А тот, в свою очередь, просил Гокудеру помочь с завязыванием галстука. Так и не научился с ним нормально управляться...
- Ублюдок... – рука, держащая пистолет, поднимается на пару сантиметров и снова падает на пыльный каменный пол. Наверно, Хаято поцарапал часы, полученные в подарок от Десятого в благодарность за жизненно важный для Семьи контракт. И запонку, которую ему на удачу подарила Хром перед этим контрактом, тоже подпортил...
- Разве это так плохо, Гокудера-сан? Это же начало нового мира. Радуйся.
«Я тебе, блядь, порадуюсь», - хочет сказать Хаято, но вместо этого изо рта вылетает сдавленный хрип. Кровь уже перетекла на шею и пропитала смятый ворот рубашки. Видел бы Хибари - сделал бы замечание по поводу неуважения к форме.
- Мразь... - наконец-то получается выдать хоть что-то. Перед глазами все расплывается - не видно ни потолка, ни неба. Только белое пятно, которое еще секунду назад было Бьякураном.
Гокудера просто обязан поднять пистолет. Он не может умереть вот так, даже не попытавшись отомстить. Не может повторить судьбу Мукуро, окончившего жизнь в родном резервуаре.
Интересно, Туман хотя бы понял, что с ним произошло? Или так и умер в неведении, напоследок разглядев только собственную кровь, расползающуюся в воде?
- Какой живучий. Надо же.
Хаято знает, что сил хватит лишь на одно движение. Знает, что Бьякурана не застрелить из чертовой пушки. Если уж вся сила Вонголы не удержала это чудовище, чем может помочь пистолет?
Был бы динамит... или гранаты, которые предлагал взять с собой Ламбо. На всякий случай. Возможно, удалось бы незаметно вытащить чеку и...
Хотя стоит ли сожалеть о чем-либо? Никогда не сожалел, зачем начинать сейчас?
Гокудера не знает, сумел ли довести движение до конца, но уверен, что услышал звук выстрела перед тем, как погрузиться во тьму. И этот звук был так похож на грохот салюта, который они когда-то, будучи четырнадцатилетними подростками, смотрели, сидя на лужайке.
Салют Вонголе, сильнейшей из Семей. Салют, ребята. В вашу честь.
читать дальшеДыма так много, что динамитную шашку можно разглядеть, только когда она оказывается прямо перед глазами, за секунду до взрыва. И это играет Гокудере на руку - за столько лет тренировок Хранитель Урагана виртуозно научился слышать шаги противника, чувствовать, когда нужно отступить, когда уклониться, а когда - атаковать. Единственная сложность в этом сражении - не потерять голову, не позволить клокочущему в груди гневу вырваться в самый неподходящий момент. Не ломануться туда, где сейчас находится Каору.
Первый раз в жизни Хаято хочет убить. Не победить, как было в бою с Гаммой, а именно уничтожить, стереть с лица земли, чтобы и клочка плоти не осталось. Отомстить за каждую каплю крови, пролитую на пол школьной раздевалки.
- Шкуру сдеру, - шепчет Хаято сквозь стиснутые зубы, в последний момент отскакивая в сторону. Если бы ненависть была материальной и могла обжигать, кожа шимонского громилы уже плавилась бы, как раскаленный докрасна металл.
Асфальт крошится от мощного удара, разлетаясь в стороны тысячей острых осколков.
Вот теперь - пора. Каору совсем близко, стоит темным силуэтом в дымовой завесе, готовый в любой момент атаковать Хранителя Урагана.
- Ты хоть представляешь, кого ты тронул, тварь? - голос звучит отрывисто, становясь похожим на рычание пса, готового в любой момент вцепиться в беззащитное горло. Гокудера просто не может быть спокойным, как ни старается. Да, Ямамото бейсбольный придурок, но это его, Гокудеры, бейсбольный придурок, и смерть ждет любого, кто посмеет причинить боль Такеши. Страшная и мучительная смерть.
- У меня не было выбора.
- Пасть закрой, - Гокудера чувствует, как губы сами собой расплываются в хищной улыбке. Пожалуй, сейчас он выглядит как маньяк, но ничего не может с собой поделать. И не хочет. Жажда мести накрывает волной, серной кислотой выжигая остатки человечности и сострадания из груди. Тот, кто посмел так поступить с Ямамото, не заслуживает ничего, кроме полного уничтожения. Без вариантов.
- И сейчас выбора нет.
Каору двигается быстро, и Гокудере кажется, что земля дрожит под ногами от его шагов. Три метра, два, один...
Ловушка срабатывает, и земля разверзается, словно открывая путь в ад. Каору там самое место. Хаято все рассчитал, точно до секунды, и теперь безразлично смотрит, как осыпаются куски опаленной земли в образовавшийся от взрыва мини-кратер, нашпигованный новоизобретенной взрывчаткой. Шимоновец сползает вниз, пытаясь зацепиться за рыхлую землю, но ничего не получается, опоры нет. Гокудера провожает противника долгим, равнодушным взглядом. Его воротит от того, что он видит: эти узловатые, исцарапанные руки, эти полные бессильной ярости глаза, вспыхивающие осознанием грядущего.
Больно, тварь? Страшно? Ямамото тоже было больно. Разница лишь в том, что он этой боли ничем не заслуживал. А ты заслуживаешь и получишь с торицей.
Пальцы сжимаются на прохладном детонаторе, и кратер заполняется трескучим огнем, заглушающим нечеловеческий крик.
Хаято смотрит вниз, даже не думая отворачиваться.
Иногда месть хороша и горячей.
I - 24. Ямамото/Гокудера. Делать массаж. Восхищаться руками.
Исполнение 1- Так, с этим справились... - Гокудера уже который раз за вечер поправляет очки и перелистывает очередную страницу учебника математики. Грядущая контрольная обещает быть чертовски сложной, и даже Хаято приходится усиленно заниматься, чтобы наверстать упущенное. Нет, Гокудера, конечно, не жалеет, что отсутствовал в школе две недели, выполняя поручение Реборна, ведь пропустил не просто так, а ради благополучия Семьи. Единственное, что коробит – ощущение, что ты чего-то не знаешь и в чем-то не разбираешься. Отвратительнейшее чувство, надо заметить.
А вот Ямамото совершенно плевать на предстоящую контрольную. Иначе как объяснить стремление заниматься чем угодно, лишь бы не учебой?
- Устал? - Такеши садится рядом, заглядывая в тетрадь Хранителя Урагана, и сразу же отворачивается, будто видит в ней не формулы, а один из своих самых страшных ночных кошмаров.
- Нет. А ты мог бы и позаниматься, бейсбольный придурок.
- Да ладно, я все равно ничего не пойму. Расставлю ответы наугад, как всегда, - помолчав секунду, Ямамото перемещается за спину Гокудеры и смотрит тому через плечо. Видимо, с другого ракурса формулы кажутся дружелюбней. Вот же дурак... - Тебе нужно отдохнуть, - сильные руки опускаются на напряженные плечи. - Давай я сделаю массаж?
Вообще-то он мог бы и не спрашивать согласия - как Хаято может отказаться от столь заманчивого предложения? - но Ямамото все равно каждый раз ждет утвердительного кивка или согласного фырка.
Руки у Такеши по-настоящему потрясающие: удивительно - чуткие, нежные. Гокудера и представить себе не мог, каким ласковым может быть Ямамото, пока не ощутил легкие поглаживания по спине во время очередного перекура на крыше школы. За которые Такеши сходу огреб в челюсть, разумеется. Но тем не менее.
Оказывается, Гокудера действительно здорово устал. А ведь и не заметил бы, если б не тихое, немного болезненное удовольствие, расползающееся по лопаткам в ответ на каждое прикосновение.
- И вот здесь... - в любой другой ситуации ему стало бы стыдно за собственный голос, такой довольный, почти мурчащий, но сейчас можно себе это позволить.
Пальцы Ямамото тут же перемещаются на «загривок» Хаято, и сдерживать вздох удовольствия становится еще сложнее.
- Не больно?
- Нет. Продолжай.
Ямамото улыбается - Гокудера знает это, даже сидя к Такеши спиной, да еще и с закрытыми глазами. Становится немного неловко - слишком уж много... сексуального подтекста в произнесенном. Или это просто Гокудера думает не о том?
Пока Ураган размышляет на отвлеченные темы, шею оставляют в покое и зарываются пальцами с растрепанные волосы, массируя затылок.
О боги, как же здорово...
- Ты просто волшебник, мать твою.
Вот за эти слова ему совсем не стыдно. За правду стыдно быть не должно.
- Нравится?
- Не заметно, что ли?
- Заметно... - легкий поцелуй обжигает доверчиво подставленную шею. Гокудера ничего против не имеет. Ямамото это позволено. Да, черт возьми, ему вообще всё позволено. Правда, пока его лучше не ставить в известность, а то Хаято попадет окончательно и бесповоротно.
Хотя что уж там. Уже попал. Кажется, навсегда.
Исполнение 2
Почему Ямамото всегда такой? Почему нельзя тупо оставить Хаято в покое, предоставив самому Гокудере разбираться с пустяковыми травмами? Подумаешь, руки затекли после часа зависания на краю обрыва. Гокудера что, ребенок, чтобы с ним нянчиться? Не сдохнет Ураган от боли в суставах, в конце концов. Совсем необязательно так сосредоточенно растирать костяшки пальцев, разгоняя кровь. И не такие неприятности переживали.
- Отвали, придурок. Без тебя обойдусь.
Ямамото знает, почему Гокудера такой. Сердитый, ершистый, как уличный кот, которого никто никогда не гладил. То, что чувствует Такеши, нельзя назвать жалостью, ни в коем случае. Гокудера Хаято слишком силен и независим, чтобы испытывать нечто подобное в его сторону.
Чувство, что теплится в солнечном сплетении и заставляет замирать при каждом столкновении взглядов, не имеет ничего общего даже с состраданием.
Ямамото мог бы назвать его восхищением, если бы не расползающиеся по всему телу мурашки.
Ямамото мог бы назвать его дружбой, если бы не еженочные сны с участием Хаято, перманентно заканчивающиеся липкими пятнами на простынях.
Ямамото мог бы назвать его похотью, если бы не изнывал от тоски, когда Гокудеры нет рядом.
Ямамото мог бы назвать его увлечением, если б оно испарилось при первом недопонимании или ссоре.
Но нет, ни одно из определений не подходит полностью. Здесь совсем другое слово, самое сладкое и опасное.
- Я сейчас принесу обезболивающее, - игнорирует очередной посыл бейсбольный дурак. И никуда уходить не собирается, продолжая массировать ноющие пальцы, пропахшие табаком и порохом.
- Да сдалось мне нахер твое обезболивающее! Сказано - отвали.
Хаято бесят чужие прикосновения, особенно если он о них не просил. И еще больше бесит, что не получается прекратить весь этот гребаный балаган. Потому, что прекращать не хочется.
Такеши безумно нравятся руки Гокудеры. Просто до одури. Длинные, изящные пальцы, будто предназначенные перелетать по клавишам и создавать самую прекрасную на свете музыку. Такие пальцы не должны пачкаться в порохе и окрашиваться кровью убитых.
Но кто спрашивает его, Ямамото, мнения?
Гокудера бы въехал Ямамото в челюсть, но что-то внутри не позволяет ударить по человеку, который так упрямо и глупо пытается помочь.
Ямамото мог бы любоваться не только на пальцы. Хаято прекрасен весь, от макушки до ступней. Но пока что можно наслаждаться только руками, вот - вот готовыми сжаться в кулаки.
Но ничего страшного, Ямамото подождет. Он умеет.
I - 9. Бьякуран | Кто угодно из Хранителей. "Ты последний, кто остался, чтобы увидеть развалины разрушенного мира. Не правда ли, он был прекрасен?"
читать дальшеЕсли бы кто-нибудь сейчас увидел развалины резиденции Вонголы, то решил бы, что здесь случился миниатюрный Апокалипсис.
Гокудера не может повернуть головы, поэтому ему остается только смотреть на звездное небо, темным пятном проглядывающее сквозь огромную трещину в крыше. Небо то и дело застилает бурый дым, и Хаято тихо матерится про себя: ругаться вслух Хранитель Урагана уже не может, дыхания не хватает. Интересно, это слабость от потери крови или причина в том, что серьезно задето легкое? Хотя неважно... Главное, что небо видно. Пусть небо будет с ним до самого конца…
- Ты последний, кто остался, чтобы увидеть развалины разрушенного мира. Не правда ли, он был прекрасен? - знакомый голос с медлительно-приторными интонациями. Сладкими, как зефир. Гокудере кажется, что он даже чувствует эту сладость на языке, не смотря на кровавый металлический привкус.
Бьякуран склоняется над Хранителем Урагана, одаривая радостным взглядом. Как ребенок, разглядывающий поломанную игрушку. - Не хочешь сказать что-нибудь на прощание?
- Пошел... нахер... - о... оказывается, он все же может говорить, пусть слова и вытекают изо рта вместе с ручейком крови. Ценой невероятных усилий Хаято стискивает пистолет, прекрасно понимая, что чисто физически не сможет поднять его – оружие, кажется, весит целую тонну. Этот пистолет дал Гокудере Рёхей пару месяцев назад, на одной из совместных тренировок. Сказал, что это очень ЭКСТРИМальное оружие.
- Как грубо, - сетует Бьякуран, расплываясь в улыбке. – Ты, правда, хочешь, чтобы это стало твоими последними словами?
Рукоять пистолета холодная. Почти такая же холодная, как амулет в форме ласточки, подаренный Ямамото пару лет назад и сейчас висящий на шее Урагана. Гокудере всегда нравилась эта вещица. Жаль только, что замок у нее чертовски неудобный, и приходилось то и дело просить Ямамото о помощи. А тот, в свою очередь, просил Гокудеру помочь с завязыванием галстука. Так и не научился с ним нормально управляться...
- Ублюдок... – рука, держащая пистолет, поднимается на пару сантиметров и снова падает на пыльный каменный пол. Наверно, Хаято поцарапал часы, полученные в подарок от Десятого в благодарность за жизненно важный для Семьи контракт. И запонку, которую ему на удачу подарила Хром перед этим контрактом, тоже подпортил...
- Разве это так плохо, Гокудера-сан? Это же начало нового мира. Радуйся.
«Я тебе, блядь, порадуюсь», - хочет сказать Хаято, но вместо этого изо рта вылетает сдавленный хрип. Кровь уже перетекла на шею и пропитала смятый ворот рубашки. Видел бы Хибари - сделал бы замечание по поводу неуважения к форме.
- Мразь... - наконец-то получается выдать хоть что-то. Перед глазами все расплывается - не видно ни потолка, ни неба. Только белое пятно, которое еще секунду назад было Бьякураном.
Гокудера просто обязан поднять пистолет. Он не может умереть вот так, даже не попытавшись отомстить. Не может повторить судьбу Мукуро, окончившего жизнь в родном резервуаре.
Интересно, Туман хотя бы понял, что с ним произошло? Или так и умер в неведении, напоследок разглядев только собственную кровь, расползающуюся в воде?
- Какой живучий. Надо же.
Хаято знает, что сил хватит лишь на одно движение. Знает, что Бьякурана не застрелить из чертовой пушки. Если уж вся сила Вонголы не удержала это чудовище, чем может помочь пистолет?
Был бы динамит... или гранаты, которые предлагал взять с собой Ламбо. На всякий случай. Возможно, удалось бы незаметно вытащить чеку и...
Хотя стоит ли сожалеть о чем-либо? Никогда не сожалел, зачем начинать сейчас?
Гокудера не знает, сумел ли довести движение до конца, но уверен, что услышал звук выстрела перед тем, как погрузиться во тьму. И этот звук был так похож на грохот салюта, который они когда-то, будучи четырнадцатилетними подростками, смотрели, сидя на лужайке.
Салют Вонголе, сильнейшей из Семей. Салют, ребята. В вашу честь.
@темы: 8059:Yamamoto/Gokudera, Hot Yaoi, Kateikyoushi Hitman Reborn!, Творчество, Фанфики
-
-
21.03.2011 в 15:42так заманчиво написано,аж мурчать хочется